Последний день лета
"Турмалин" в подарок для Iren.
Обычно люди начинают новую жизнь с первого дня. Первого дня недели, месяца, года. Он тоже так делал когда-то: всё-всё, с понедельника бросаю курить, с первого числа обязательно берусь за ум, а с первым лучом гандзицу* начинаю совершенно новую жизнь совершенно нового Кудо. Но почему-то начать новую жизнь с первого дня никогда не удавалось, все время что-то мешало: то не вовремя попавшийся автомат с сигаретами, то новое увлекательное - ну и пусть, что опасно и почти забесплатно - дело, то смерть...
После гибели Аски все мечты о начале новой жизни забылись сами собой, испарились, как будто их и не было. Да и вообще все мечты забылись, увяли, ссохлись, развеялись пылью, как будто Йоджи Кудо никогда не умел мечтать. Иногда это так напрягало, не беспросветная тягомотина дней в паутине цветочных лент и стальной лески, а вот именно это: у Йоджи Кудо нет мечты, у Йоджи Кудо нет будущего, у Йоджи Кудо нет...
Тоска. Когда накатывало особенно сильно, Йоджи одевался в дорогие шмотки, купленные на деньги "от лески", и шел в ночное Токио: неоновая круговерть слепила глаза, алкоголь туманил мозги, бухающие ритмы и не слышные за ними разговоры не о чем выбивали из головы последние мысли, оставляя желанную пустоту. Но что-то внутри Кудо - не он сам, он сам ничего не хотел, - хотело жить, хотело мечтать, хотело будущего, и почему-то хотело будущего для Фудзимии… Йоджи не хотел, Йоджи сопротивлялся, Йоджи ничего не делал, но новые желания, новые мечты росли как сорняки, упорно, неотвратимо, неубиваемо, и однажды заполонили собой всё, всю пустоту внутри Кудо.
Глупо как-то получилось. Йоджи выплюнул неизвестно какой по счету окурок и, устало сгорбившись, уперся лбом в сложенные на перилах моста руки. Холодно, черт побери, и очки в "Конеко" забыл - сверкай теперь на всех синяками под глазами. Ну да пусть гадают, где он веселился в такую ночь: бояться штормового предупреждения - удел слабаков, настоящим плейбоям тайфун не помеха. Только "сэвен" теперь придется в ремонт отдавать - тент ветром сорвало, и в чистку везти, если куда не подороже, - весь салон залило. Да, Йоджи Кудо такой: если уж умчаться в ночь, то в штормовую, если уж признаваться в любви, то с истерикой и побегом в ночь, штормовую.
А начиналось все так банально. Обычный вечер, только плейбой Кудо, опять было собравшийся пойти потанцевать, чертыхается, услышав прогноз погоды, сидящий перед телевизором Кен отпускает банальную шутку о пользе воздержания и верности, и на этом вечер перестает быть томным. Теперь Йоджи с трудом мог вспомнить, что он нёс, что кричал в покрасневшее от ярости лицо Кена, в испуганное лицо Оми. Айи не было, хорошо, что Айи не было в тот момент. Сейчас Кудо меньше всего хотелось, чтобы Айя стал свидетелем безобразной истерики. Хотя тогда, именно тогда хотелось, да, хотелось, чтобы Фудзимия был, видел, слышал, чтобы можно было схватить его, встряхнуть, выкрикнуть в лицо все накопившееся за бессонные ночи, одинокие дни, бессмысленные вечера, чтобы тупой, слепой и глухой Фудзимия наконец-то заметил, узнал то, что Йоджи сам решился понять только недавно. Но Айя пришел позже, когда Кудо, оставшись один в темной гостиной, молча глушил усталую тоску дешевым бренди. И когда Фудзимия входил в комнату, застыв на мгновение на пороге, чтобы включить свет, и тусклая лампочка коридорного бра мягко очертила силуэт тонкой мужской фигуры с рваными зубцами прядей на голове, Йоджи тихо сказал то, что совсем недавно хотел прокричать:
- Я люблю тебя. Ты не знал? Теперь знаешь.
Фудзимия молчал и, казалось, даже не дышал. Что ж, Йоджи и не ждал ответа, но, внезапно поняв, что не в силах слушать свое дыхание, отчаянный стук сердца, вскочил с дивана и выбежал в другую дверь, за которой пряталась лестница в гараж. Когда он вырулил "сэвен", тут же с места рванув в разгон, кажется, кто-то метнулся из дома, что-то кричал вслед, но хлынувший плотной стеной ливень смыл все картинки и заглушил звуки.
Черт, ну как же все-таки глупо всё получилось. Возвращаться надо, ребята наверное волнуются - уехал в такой дождь, пьяный. Айя…, о да, наш бравый командир тоже волнуется: их маленький отряд еще как заметит потерю одного бойца. Холодно то как, и сигареты закончились. Надо бросать курить, вот взять и сегодня бросить. Ну и что, что сегодня не первый, а последний день лета. Может последний день - лучшая дата для начала новой жизни, раз уж раньше не получалось с первым.
Парни были в магазине, непривычно пустом без галдящих девочек. Закрылись что ли? Его ищут? Оми с ранцем за спиной, но очевидно так и не попавший в школу, что-то взахлеб рассказывал Айе, отчитывается. Явно не выспавшийся и какой-то нахохлившийся Кен стоял за спиной малыша и периодически кивал, словно с чем-то соглашаясь. Айя, тоже одетый "для улицы", а не "для магазина", слушал с самым сосредоточенным выражением лица: с таким лицом он внимал очередному заказу на очередной сверхважный букет, сверхсложный ужин, сверхтемную тварь. Красные рваные прядки сильно выделялись на фоне цивильного плаща, не совпадали по всем статьям, ни цветом, ни стилем, безмолвно свидетельствуя "мы из этой жизни, плащ из другой". Айя тоже живет прошлым. Тоже не может вырваться, задыхается, тонет под его тяжестью, идет на самое дно? Йоджи смотрел на него, Айю Фудзимию, свою новую любовь, и думал… и думал, что он очень красивый, юный - черт, а может даже и невинный, колючий, абсолютно ненормальный, зовущий себя девичьим именем псих, что плевать на молчание, что растопить эту ледышку - задача как раз для новой жизни, что увидеть улыбку на этих губах - глупая, но мечта-мечта, что, кажется, он все-таки волновался и искал - вон бледный какой, уставший и плащ еще мокрый, что надо попытаться еще раз, но с чувством, толком и накопленным опытом, что под этим плащом и брюками… И тут Айя, словно почувствовав раздевающий взгляд, дернул головой и посмотрел прямо на Йоджи.
Внезапный порыв ветра взметнул полы плаща, мазнул ими по капоту "сэвен", стирая грязные капли, бросил влажные пряди прямо в лицо, на мгновение разорвал серую пелену на небе - и в крохотный зазор между тяжелыми тучами яростно и неудержимо хлынул солнечный свет. И, как-то моментально согревшись в этом нежданном тепле, Йоджи подумал, что на этот раз всё получится, всё удастся, и что последний день лета - совершенно нормальная дата для начала новой жизни, если ты начинаешь ее не один.
* гандзицу - первый день нового года